Хотко С.Х. Адыги и народы Кавказа

«Существует белая раса, к которой относятся европейцы. Эту расу следует называть
кавказской, поскольку наиболее древними и чистыми представителями этой расы
являются коренные народы Кавказа»

Иоганн Фридрих Блуменбах (1750-1840)

Такое научное понятие как кавказская раса было генерировано и получило повсеместное признание на Западе в первой половине XIX века. Антропологи, историки, этнографы, философы, государственные учреждения в США, Великобритании, Франции, Германии, Италии, Испании, Бразилии и множестве других стран оперируют понятием «кавказцы» или «кавказская раса» в наши дни. Российские антропологи и царского, и советского времени почти никогда не пользовались этой дефиницией, предпочитая термин «европеоидная раса». Причины игнорирования кавказской темы, я думаю, вполне очевидны и лежат всецело в плоскости политики.

 Свои антропологические классификации европейские ученые предприняли, в основном, на примере черкесов (адыгов), абхазов, грузин, т.е. тех этносов, которые были изучены давно и основательно. Крупнейший османский историограф Джевдет-паша (перв. пол. XIX в.) особо подчеркивал значение изучения черкесов (адыгов) и абазов для создания правильной научной антропологической классификации белой расы. Он же, по всей видимости, впервые ввел в научный оборот понятие «кавказская раса»: обычно считается, что это сделал Блуменбах. Джевдет-паша уделил много внимания анализу антропологического облика черкесов (адыгов) и абазов, и пришел к выводу, что эти два народа являются наиболее архаичными носителями базовых признаков белой кавказской расы.

 Великий современник Джевдета и Блуменбаха — Гегель — также пользовался определением «кавказская раса», считая итальянцев, грузин и черкесов (адыгов) (к последним он, видимо, относил и абхазов, и чеченцев — С.Х.) наиболее яркими представителями белого населения планеты. «Физиология различает, — отмечал Гегель, — кавказскую, эфиопскую и монгольскую расы. Физическое различие всех этих рас обнаруживается главным образом в строении черепа и лица. Строение черепа определяется посредством горизонтальной и вертикальной линий, из которых первая идет от внешнего слухового прохода в направлении к корню носа, а вторая от лобной кости к верхней челюсти. Посредством угла, образуемого этими двумя линиями, голова животного отличается от человеческой головы; у животных этот угол чрезвычайно заострен. Другое определение, важное для установления расовых различий и предложенное Блуменбахом, касается большей или меньшей выдвинутости вперед скуловых костей. Выпуклость и ширина лба также являются при этом определяющими. У кавказской расы упомянутый угол прямой. Особенно это справедливо относительно итальянской, грузинской и черкесской физиономий. У этой расы череп сверху закруглен, лоб слегка выпуклый, скуловые кости мало выдаются, передние зубы на обеих челюстях перпендикулярны, цвет кожи белый, щеки румяны, волосы длинные и мягкие. Только в кавказской расе дух приходит к абсолютному единству с самим собой … Прогресс осуществляется только благодаря кавказской расе».

 Вера в исключительную природу Кавказа и кавказцев создана усилиями европейских ученых, но не чужды ей и уроженцы Кавказа. У А.А. Джаримова мы читаем: «… древние корни многих самостоятельных этнических групп всего мира — в нашей земле». Образец европейского взгляда может быть представлен отрывком из Ф.Д. де Монперэ: «Если бы я с большей смелостью мог судить о путях провидения, я подумал бы, что его намерением было воссоздать, обновить другие вырождающиеся расы смешением их с прекрасной черкесской нацией. Но не нам измерить всю глубину высшего разума». Обилие подобных мнений в европейской и русской исторической, и художественной литературе формирует совершенно определенный имидж кавказца, вообще, и черкеса (адыга), в частности.

 Эдмунд Спенсер был восхищен обликом черкесов (адыгов), их этикетом и храбростью, и расточал комплементы в их адрес в каждой главе своих четырех томов. Вот один из характерных пассажей: «Сейчас я путешествую в области натухаев — народа, считаемого самым красивым из всех черкесских племен… во время моего пути я не видал ни единого лица, не отличающегося красотой, разве только ногайского татарина, калмыка или русского пленного… Общий контур лица натухайца совершенно классический, представляющий в профиль ту изысканно мягко вьющуюся линию, считаемую знатоками идеалом красоты. Их большие темные глаза, обычно темно-голубые, прикрытые длинными ресницами, были бы прекраснейшими из всех, которые я когда-либо видел, если бы не выражение дикой жестокости, которое сильно поразило меня, когда я впервые прибыл в Черкесию, … ». После посещения земель шапсугов, абадзехов и темиргоев Спенсер констатирует: «Красота черт и симметрия фигуры, которыми отличен этот народ — не фантазия; некоторые из прекраснейших статуй древности не являют в своих пропорциях большего совершенства».

 Теофил Лапинский, длительное время проживший в Черкесии, особо останавливается на теме антропологического облика черкесов (адыгов): «Турка, татарина, еврея и настоящего московита можно как угодно замаскировать европейцем, и все-таки чрезвычайно редко он сможет скрыть свое происхождение, но никто не заподозрит «неевропейца» в черкесе (адыге,)  одетом в шляпу и фрак. Черкес (адыг) несколько выше среднего роста, стройный и сильный по сложению, но более мускулист, чем крепок в кости. Они имеют большей частью каштановые волосы, прекрасные темно-синие глаза, маленькие стройные ноги. Чрезвычайно редко встречаются люди, которые имели бы телесные недостатки». Джордж Кеннан, американский антрополог, посетивший Дагестан в начале XX в., писал в этой связи: «Доминирующие этнологические типы в тех районах Дагестана, которые я посетил, — тевтонский или кельтский. Часть из тех мужчин, которых я наблюдал, были бы приняты за германцев в любой столице Западной Европы, тогда как другие были совершенно неотличимы от шотландцев, как будто бы они были Мак-Кензи, Мак-Дональдсы или Мак-Лины из Аргайла, или Инвернеза»

В солидном издании Кеннета Йанда, Джеффри Бэрри и Джэрри Гольдмана «Правительственная система в Америке» в таблице расового состава отмечено, что в Бразилии кавказцы составляют 60% населения, в Мексике — 10%, в США — 83%. Подростки, пребывающие в орбите организаций черных расистов, пишут на стенах призывы — «Убивайте кавказцев». В полицейских сводках в США ирландские и итальянские мафиози фигурируют как кавказцы. О белом, погибшем в аварии, могут сообщить: «у нас 1 погибший — кавказец». Черим Сообцоков, не безызвестный ветеран СС, въехавший в США в 1948 г., вписал в главе национальность «кавказец», справедливо полагая, что такие термины как «черкес» и «адыг» вряд ли кому-то известны. Таможенник, по происхождению ирландец, заявил Сообцокову: «Ну, это ясно — я тоже кавказец, но кто вы по национальности?» Как видим, Бесик Уригашвили, написавший в «Независимой газете» гневную статью, был далек от знания предмета, когда говорил, что в культурной Америке только в неприличном обществе можно услышать термины «кавказская раса» и «кавказец».

 В наиболее сконцентрированном виде представления советской школы по этому вопросу можно выразить словами В.В. Бунака: «В действительности, общего европеоидного комплекса не существует, и нельзя указать ни эпоху, когда подобный комплекс реально существовал, ни территорию с определенными условиями природной среды, которая могла бы служить основой для формирования общего комплекса и отправной областью расселения европеоидных групп. Европеоиды — понятие чисто морфологическое. Отдельные группы европеоидов возникали разновременно, развивались независимо и параллельно, генетическая связь между ними невелика».

 Черкесов (адыгов) В.В. Бунак относит к так называемому понтийскому типу европейской расы: «Понтийский тип распространялся по Кавказскому и Балканскому побережьям Черного моря, где он сохраняется в настоящее время в отдельных группах, видоизмененных последующим смешением, — у западных черкесов (адыгов), местами по Дунаю у румын; в позднейшее время видоизмененный понтийский тип распространился и в более северных областях Европы, особенно Восточной, … ».

 Черкесы (адыги), населявшие обширные территории Северо-Западного и Центрального Кавказа, граничили со многими народами: абхазами, абазинами, карачаевцами, балкарцами, осетинами, ингушами, чеченцами и дагестанцами. Естественно, что отношения с этими народами носили интенсивный характер и имели важное значение во внутри- и внешнеполитической истории черкесов (адыгов). Помимо непосредственных соседей, образовавших вместе со страной черкесов (адыгов), Черкесией, единое культурное и географическое пространство, существенное значение имели связи со странами Закавказья — Грузией, Арменией, Азербайджаном. Здесь необходимо вспомнить, что как этнос черкесы (адыги) сформировались на рубеже античности и средних веков. В глубокой древности отдаленные предки черкесов (адыгов) занимали значительно более обширные территории по периметру Черного моря: в Крыму, Юго-Восточной Европе и Малой Азии. Крупнейшие российские антропологи (В.В. Бунак, М.Г. Абдушелишвили, Я.А. Федоров) отмечали, что с эпохи ранней бронзы (III тыс. до н.э.) и до средних веков на Северо-Западном Кавказе не было смены населения, т.е. древнейшие жители нашего края имели черкесский (адыгский) антропологический тип. В III-I тыс. до н.э. племена, носители черкесской (адыгской) и абхазской речи, населяли территорию современной Грузии и являлись создателями знаменитой Колхидской культуры. На территории современной Абхазии многие видные грузинские и абхазские ученые (И.А. Джавахишвили, Г.А. Меликишвили, С.Х. Бгажба, Е.С. Шакрыл и др.) отмечают ряд топонимов (названий местностей) и гидронимов (названий рек) черкесского (адыгского) происхождения.

 Рассмотрение истории межнациональных отношений на Кавказе невозможно вне учета сложных этногенетических процессов, сопровождавших складывание черкесского (адыгского) этноса и всех других этносов региона в их современном виде. Доминирование черкесов (адыгов) на пространстве между Черным и Каспийским морями отразилось в самом понятии «черкесские степи». Северной границей черкесских степей является Кума-Манычская впадина. Понятием «черкесские степи» пользовались многие средневековые авторы: в одном из итальянских документов отмечается, что татары путешествовали из Крыма в Астрахань и обратно, «огибая степи Черкесии» (intorno apreso la Circassia). Этот термин фигурирует в работах крупнейших кавказоведов: Адольфа Верже, Джона Бадли, Моше Гаммера. О доминировании черкесов (адыгов) на Кавказе писал арабский энциклопедист второй половины XIV в. Ибн Халдун: «В этих горах живут христианские турки, асы, лазы и народы, которые суть смесь из персов и греков, но черкесы (адыги) могущественнее всех».

 Черкесская (адыгская) культура и образ жизни, обладавшие большой внутренней привлекательностью, служили на Кавказе образцом для подражания. Черкесский (адыгский) стиль в одежде, доспехах, оружии и манере верховой езды был чрезвычайно популярен в Грузии. Это объясняется еще и тем обстоятельством, что значительный процент правящей элиты этой страны происходил из Черкесии, а еще большее число аристократических домов имели сильные родственные связи с черкесами (адыгами). Описывая положение русской администрации в Мингрелии, Имеретии и Грузии, Эдмунд Спенсер писал в 1837 г.: «Невыгодное положение России усугублено еще одним обстоятельством, препятствующим ей в достижении власти над людьми, чуждыми ей своими обычаями, нравами и языком — черкесским (адыгским) происхождением их вождей, князей и старшин».

 В XIX в. вся грузинская знать одевалась в черкесскую (адыгскую) одежду и следовала правилам черкесского (адыгского) этикета. В 1748-1752 гг. цари Картли и Кахетии Теймураз и Ираклий привлекли к себе на службу большое число черкесов (адыгов)(в основном из Кабарды), при помощи которых добились вассальной зависимости Ереванского, Ганджийского и Нахичеванского ханств, тем самым, обеспечив себе первенствующее положение в Восточном Закавказье. При разгроме персов у Тифлиса (Тбилиси) в 1753 г. решающую роль сыграла кабардинская (адыгская) двухтысячная конница во главе с князем Кургоко. «Сын правителя Большой Черкесии по имени Кургоко, — сообщал князь Орбелиани в сентябре 1753 г., — проявил такую отвагу, что и перехвалить его нельзя. Так и все черкесское (адыгское) войско сражалось доблестно и хорошо поработало мечом». Тот же Ираклий пытался в 1778 и 1782 гг. переселить часть кабардинцев (восточных адыгов) в Грузию. Он предполагал составить из этих кабардинцев (восточных адыгов) боевую силу, которая должна была участвовать в борьбе за дальнейшее объединение Грузии и ее гегемонию в Закавказье. Этим проектам воспрепятствовала Россия и переселение не состоялось. Военное отходничество черкесских (адыгских) всадников в Грузию имело место уже в VI веке. «Согласно грузинским летописям, — пишет князь С. Бараташвили (кстати, тоже черкесского (адыгского) происхождения), — предки эриставов ксанских и аргвских, пришедшие из Черкесии и Осетии и водворившиеся в Грузии, в его (Юстиниана — прим. С.Х.) веке получили от него одежды и гербы. Так поддерживал Юстиниан свое влияние над Грузией, и расширял его до господства над западными районами Кавказа».

 Черкесские наемники составляли постоянное войско грузинских царей, начиная с Давида Строителя (1089-1125 гг.). В грузинской истории хорошо известен черкесский наемник Джикур, фаворит царя Давида V. Последний был увезен монголами в Каракорум, а затем был вынужден участвовать в войне с египетскими мамлюками. Наместником Грузии, в отсутствие Давида, был Джикур. Твердое управление этого черкеса оставило свой след в истории Грузии. Черкесские всадники выступили на стороне грузин в их борьбе против полчищ Тамерлана, напавших на Карталинию в царствование Георгия VII. Некоторые из черкесских всадников уходили в Грузию в результате поражений во внутричеркесских столкновениях. Примером служит род кахетинских князей Черкесишвили с резиденцией в Веджини. Предком этих князей является пши Шегенуко из Бесленея.

 В грузинской народной поэзии, в сказаниях и поговорках черкес выступает как носитель высших воинских качеств. «Он храбр как черкес!» — говорят грузины. История грузино-черкесского взаимодействия полна интереснейших эпизодов и отразилась в фольклоре. Один из наиболее героических персонажей мингрельских сказаний — кабардинский богатырь Эрам-Хут. В изложении Ш. Ломинадзе (информатор — учитель Борис Хорава) персона Эрам-Хута предстает в былинных размерах: «за горами, за долами, жил был в Великой Кабарде необыкновенного роста великан. Звали его не именем, а прозвищем — «Эрам-Хут». Сказание об Эрам-Хуте было в XIX веке весьма популярным, а само его имя «превратилось в имя нарицательное и употребляется теперь по всей Мингрелии и Абхазии, как эпитет, для обозначения высшего геройства и храбрости».

Сам этноним зих (джик) помимо реального этнического содержания в грузинском языке получил еще одно значение: так стали называть горного барса. Сулхан-Саба Орбелиани (1658-1725) , толкуя грузинское слово джик, писал: «Подобен барсу, поболее, которого персы именуют бабр. Так называют и одно племя, сопредельное с Абхазией». Весьма показательно, что древнее обозначение адыгов было перенесено на самого сильного хищника (из тех, что имелись на территории Грузии). Во времена С.-С. Орбелиани под джиками уже не фигурировал весь адыгский или адыго-абазинский массив: так называлось лишь этнотерриториальное объединение джигетов (самоназвание «садз»). Этникон джигет, вполне возможно, имел более сложную природу и являлся двойным этниконом «зихо-гет» (на манер кельтиберов, каталонцев, готаланов, асо-аланов и т.д.). Трансформация этникона в зооним видна и на примере асо-аланов, чье имя «аслан» стало обозначением льва, а также именем собственным. Как видим, одно упоминание названий северокавказских этносов порождало в умах их соседей прямые аллегории с образами хищников — львов, барсов и т. п. В древнегрузинских источниках зихи (джики) охарактеризованы как полудикие племена. Более того, жестокость объявляется каноническим качеством джиков: Мровели, характеризуя царя Мирвана I, писал, что он «жестокий как джик». Разумеется, зихи были не столь дики и жестоки, как это казалось многим летописцам, но сами эти характеристики, само восприятие их в Грузии представляет интерес. В армянском языке слово разбойник — «авазак» — по мнению Н.Я. Марра восходит к названию avazg или abazg.

 Схожее восприятие черкесского имиджа наблюдалось у вайнахов. В этом плане интерес представляют чеченские героико-эпические песни-илли «О князе Кахарме кабардинском» и «Кабардинце Курслоте», действие которых комментаторы относят к рубежу XVII-XVIII вв. Герой одной из популярных ингушских легенд, олицетворяющий собой образ истинного рыцаря, носит имя Черкес-Иса. Вайнахо-адыгские отношения восходят ко времени Майкопской культуры, заложившей основы формирования адыгов. Племена Майкопской культуры на восток продвинулись как раз до территории современной Чечни. Здесь они встретились с племенами куро-араксского происхождения, лингвистически и антропологически являющихся протовайнахами. Точно также, как абхазо-адыги считаются этническим сообществом хаттского происхождения, так и вайнахов возводят к хуррито-урартам (Я.А. Федоров, И.М. Дьяконов, С.А. Старостин, С.М. Трубецкой и др.).

 Народы Центрального и Восточного Кавказа в большей степени контактировали с восточными адыгами — кабардинцами. Влияние кабардинцев было огромно. В XVI-XVIII вв. многие осетинские и ингушские общества входили в состав владений кабардинских князей. В состав Кабарды входили также горские общества Абазинии, Балкарии и Карачая. Горцы Центрального Кавказа отправляли своих детей в Кабарду учиться адыгскому языку и этикету, и фраза «Он одет» или «Он ездит как кабардинец» — звучала величайшей похвалой в устах соседнего горца. «Благородный тип кабардинца, — отмечал русский военный историк В.А. Потто, — изящество его манер, искусство носить оружие, своеобразное умение держать себя в обществе действительно поразительны, и уже по одному наружному виду можно отличить кабардинца».

 В результате внутриадыгских конфликтов значительное число людей, спасавшихся от кровной мести, поселялось в Осетии, Чечне, Балкарии. Великий осетинский поэт Коста Хетагуров происходил из рода, основанного адыгским аристократом Хетагом, поселившимся в горах Осетии в XVIII в. Почти все наиболее важные фамилии осетинских алдаров (князей) происходили из Черкесии. В их числе выделяются Канукти — Кануковы. В осетинском фольклоре выделяется историческая песня о Есе Канукти, соперничавшего в доблести с кабардинским князем Асланбеком Кайтуко.

 Особенно тесные отношения связывали адыгов с абхазами. В научной литературе (М.Ф. Броссэ, В.Э. Аллен) высказывалась гипотеза о черкесском происхождении Леонидов, правящей династии Абхазского царства. В византийских источниках это государство фигурирует как царство Абазгов. В отдельные периоды крайние западные пределы царства Абазгов достигали Туапсе и в этой связи можно предположить, что в состав этого политического образования входили какие-то зихские племена. В XIII-XVIII вв. Черкесия и Абхазия представляли собой единое этнокультурное пространство, население которого жило одними обычаями, верило в одних богов, носило одинаковую одежду. Обычным явлением для Абхазии было знание адыгского языка. В период русско-черкесской войны (1763-1864 гг.) большое число абхазов сражалось в составе адыгских отрядов. Абхазские мюриды Шамиля зарекомендовали себя как великолепные воины. Абхазы разделили трагическую участь адыгов и также подверглись массовой депортации в Османскую империю.

 Знаменитый военный предводитель Ажджериеко Кущук, происходивший из темиргоевского княжеского рода Болотоко (ум. в 1840 г.), почитался в Абхазии как народный герой.

 Для Абхазии и Адыгеи характерно наличие большого числа общих фамилий (Бгажба — Бгажноков, Багба — Багов, Ардзинба — Ардзинов, Чичба — Чич, Чачхалия — Чачух, Чиргба — Чирг и мн. др.). Еще в середине XVII в. часть бжедугов, согласно Э. Челеби, разговаривала на абхазском языке. Можно предположить абхазское происхождение отдельных шапсугских и абадзехских кланов.

  Абхазо-адыгское этнолингвистическое сообщество всегда обладало набором необходимых характеристик, той степенью тождества, если угодно, «похожести», которые позволяют определить его как самостоятельный историко-культурный тип. На протяжении длительного периода история абхазов, абазин, убыхов, садзов, адыгов рассматривалась, как правило, изолированно — причем до такой степени, что во многих трудах по адыгам мы не сможем обнаружить ни единого упоминания об абхазо-абазинах, и наоборот.

 Кабардинские и абазинские территории были оторваны от западно-адыгских лишь в период Кавказской войны и депортации. Между абхазами, абазинами, убыхами и адыгами никогда не было границы: апсуаязычные поселения были распространены вплоть до Таманского полуострова на севере и вплоть до Малой Кабарды на востоке. Точно также адыги свободно проникали в Абхазию и их топонимические следы отмечены вплоть до Мингрелии, и даже южнее. Именно абхазо-абазин чаще чем других кавказцев путали с черкесами, либо сознательно относили к черкесам. Абхазо-адыгское этническое взаимодействие составляет важнейший процесс их истории: эти этносы действительно имеют общие генетические корни, антропологический тип, этноконфессиональную традицию, духовную и материальную культуру. Они совместно пережили все важнейшие моменты истории, испытали одинаковые влияния (византийское, османское, русское). Они едины в диаспоре. А лингвистические различия не могут быть расценены как препятствие для обозначения абхазо-адыгов как населения единой страны, как единого историко-культурного типа. В противном случае мы должны были бы отказаться от рассмотрения дагестанской истории, как таковой, и взамен предложить узко-этническое видение. Абхазо-адыги представляют собой гораздо более унифицированную, сплоченную общность, чем грузины, но словосочетание «грузинская история» не удивляет. Наконец, лингвистическая обособленность современных абхазов, абазин и адыгов во многом является результатом разрушения того единого цивилизационного пространства, которым обладали абхазо-адыги до русского завоевания. Многие наблюдатели отмечали двуязычие и трехязычие абазин, убыхов, садзов. Лексика садзов, к примеру, уже в XVII в. (по отчету Э. Челеби) едва отличима от адыгской. Более того, тысячи нитей социальных связей (родства, приемного родства, семейные, клановые, феодальные отношения) реально объединяли абхазо-адыгские этносы в единое культурное, и, очень часто, политическое сообщество. Абазинское, абхазское происхождение современных адыгских фамилий — явление массовое, точно также десятки абхазо-абазинских родов ведут свое происхождение от адыгов.

Многие аспекты абхазской, абазинской, адыгейской и кабардинской истории получат качественно новое освещение в рамках предложенной идеи — существования абхазо-адыгского историко-культурного типа. Сама эта идея естественно не отрицает специфики отдельно кабардинской, отдельно адыгейской или абхазской истории. Для княжеской Абхазии XVI-XVIII вв. отношения с Крымским ханством, столь актуальные для Адыгеи и Кабарды, занимают скромное место в общем спектре политико-военных проблем. Безусловно, адыго-калмыцкие столкновения, абхазо-мингрельская 30-летняя война, союз Малой Кабарды с Москвой при Темрюке и многие другие темы существенно разнят политическую историю Абхазии и Черкесии. И в русле этого написаны почти все труды по истории Северо-Западного Кавказа. Но отношения абхазов с Грузией сложились именно так, а не иначе, именно ввиду мощного адыго-абазинского фактора. И, если Чачба-Шервашидзе не испытывали на себе непосредственной угрозы со стороны Бахчисарая, то эту угрозу впитали в себя северокавказские абазины, во всех отношениях связанные и с княжеской Абхазией, и с княжеской Кабардой. В конечном счете, все векторы (политические, военные, конфессиональные, культурные, любые другие) направленные на Абхазию доходили до Адыгеи, Убыхии, Кабарды. А влияние Степи через адыгские земли доходило до абхазов.

 Отношения адыгов с соседними кавказскими народами носили, по большей части, мирный характер. Возникавшие конфликтные ситуации носили, как правило, частный характер. Мирному сосуществованию народов способствовало совместное природопользование, совместная борьба с иноземными захватчиками. Народы Кавказа умели ценить дружбу и тщательно соблюдали заключенные договоры. История и культура адыгов испытали на себе заметное влияние со стороны братских кавказских народов.